Массмедиа с древнейших времен и до наших дней - читать онлайн книгу. Автор: Уильям Бернстайн cтр.№ 73

Принстонский психолог Хэдли Кэнтрил отмечал, что в сознании масс радио вызвало нечто вроде землетрясения, и те, кто понимал значение радиовещания, подобно Рузвельту, получали в свое распоряжение огромную власть. В начале 1930-х годов Кэнтрил наблюдал за уникальным «природным экспериментом», непреднамеренно поставленным в Бостоне, где популярный евангелист выступал с проповедью. Арендованный зал не вместил всех пришедших, и «избыток» публики рассадили в таком же зале этажом ниже; там люди слушали проповедника по громкоговорителю.

Аудитория верхнего этажа орошала зал слезами, оглушала помещение криками и смехом, совала деньги в ящики для пожертвований, в то время как люди, слушавшие проповедника по радио, нетерпеливо ерзали на стульях и пожертвовали всего несколько медных монет. Кэнтрил зафиксировал тот факт, что динамика персонального присутствия на проповеди сильно отличается в положительную сторону от «радиоприсутствия» в зале этажом ниже. Коротко говоря, радио поставило с ног на голову старинное, как мир, ораторское искусство, которому теперь недоставало визуального контакта. Привлекательному и бойкому оратору радио вредит, зато очень помогает человеку со спокойным, невыразительным голосом, при условии, что тот говорит коротко, ибо запинки и перелистывание бумаг не делают никого мудрее. В итоге, на каждого Рузвельта находился Герберт Гувер, павший жертвой новой технологии.

Кэнтрил отмечал, что радиообращения президента редко превышали по длительности двадцать минут; хотя особо умелый оратор способен удерживать внимание аудитории до нескольких часов, но когда из громкоговорителя слышится бестелесный голос, внимание слушателей, лишенных визуального контакта, попросту рассеивается. Психолога изумляла способность сенатора США, губернатора Луизианы Хью Лонга привлекать тысячи радиослушателей, которые приглашали к радиоприемникам своих друзей и соседей, чтобы послушать этого популиста. Кстати, антисемит и католический священник Чарльз Кофлин тоже мог увлекать аудиторию простыми решениями сложных проблем. Кэнтрил сухо замечал: «Для демагога важен не здравый аргумент, а убедительно поданный факт». Это суждение было верным тогда и остается таковым поныне.

Рузвельт интуитивно понимал и преимущества централизованного радиовещания. С помощью недавно учрежденной Федеральной комиссии по коммуникациям он провел кампанию, строго разграничившую владение газетами и радиостанциями. Это во многом служило интересам общества в целом, «размывая» контроль над медиа; кроме того, Рузвельт тем самым «отстранил» от радиоволн своих политических врагов наподобие Маккормика и Херста (а последний как раз начал использовать свое богатство для создания радиоимперии).

Вдобавок Рузвельт заключил негласную сделку с лидерами зарождающейся индустрии радиовещания, которые наверняка испытывали опасения из-за неблагоприятной экономической обстановки и из-за перехода радио на другом побережье Атлантики в руки государства: «Я не трону ваши станции до тех пор, пока вы будете предоставлять мне слово и не подпускать к эфиру моих оппонентов». Президент позволил радиорепортерам участвовать в пресс-конференциях, в обмен на это радиосети обеспечили Рузвельту приоритет в трансляциях в любое время суток. Президент особенно благоволил популярным комментаторам, таким как Дороти Томпсон и неприятный, резкий Уолтер Уинчелл. В результате Рузвельт удостаивался от них благоприятных отзывов о себе и о своей политике.

Наконец радио дало Рузвельту еще одно преимущество: как сугубо словесное медиа, оно успешно маскировало его инвалидность. В качестве инаугурационного презента в 1933 году NBC подарила президенту микрофонную стойку со специальными держателями и опорами для ног.

Фактически с момента вступления в должность – 4 марта 1933 года – Рузвельт повелевал радиоволнами. 9 марта, в разгар жуткого банковского кризиса, президент объявил банковские каникулы, а через три дня обратился к нации и своим выступлением значительно укрепил веру народа в предложенные меры спасения экономики. Журналист и актер Уилл Роджерс обмолвился – мол, Рузвельт настолько хорошо разъяснил тонкости банковского дела, что «в нем разобрались даже банкиры».

За двенадцать лет президентства, пока радио окончательно обустраивалось в американском обществе, Рузвельт изрядно отточил свое мастерство. В 1941 году привычный «разговор у камина» слушали три четверти американцев. Под радиочары Рузвельта подпало целое поколение, в том числе и молодой Джимми Картер. Как пишет биограф Картера, Джеймс Вутен:

Резонирующие звуки голоса президента Соединенных Штатов, доносившиеся из далекого Вашингтона поверх разрядов статики, рассекали эфир. Они навсегда останутся для молодого Картера устным символом власти и могущества, лидерства и надежды, той силы, от которой никогда не удастся сбежать и которую не превозмочь.

Магия голоса подвела Рузвельта единственный раз, когда президент предпринял злосчастную попытку «образумить» Верховный суд. Раздраженный тем, что суд отказывается одобрить законодательство «Нового курса», Рузвельт предложил назначать дополнительного судью «в придачу» к каждому члену Верховного суда, достигшему семидесятилетнего возраста и занимающему пост более десяти лет.

Попытка провалилась, хотя успех был близок. Итоги опросов демонстрировали, что разноголосица мнений возникала после каждой «беседы у камина». Так, после выступления президента 9 марта 1937 года 48 процентов отнеслись к предложению Рузвельта положительно, чего как раз хватало для одобрения президентского проекта.

Рузвельту не удалось закрепить этот успех новыми радиообращениями, и в последующие недели данные опросов общественного мнения показали тенденцию к ослаблению поддержки президента. Также отмечалось, что Чарльз Эванс Хьюз, ставший главным судьей, популярный и уважаемый человек, не одобряет карикатурное изображение Рузвельтом пожилых судей как дряхлых стариков. (Хьюз закулисно боролся против президентской инициативы в отношении Верховного суда, однако прилагал усилия к закреплению в конституции многих положений «Нового курса».) К 1937 году политическая оппозиция научилась пользоваться радиовещанием, особенно преуспели сенаторы Бертон Уиллер, Кеннет Берк и Роял Коупленд, которые регулярно выступали по радио в защиту суда. Сильнее всего поразила публику речь Берка, который сказал, что если президент победит, «конституционную демократию ожидает рандеву со смертью». Пусть осуществить реформу суда Рузвельту не удалось, однако он все же добился некоторого успеха – самой длительностью пребывания в должности – и за двенадцать лет президентства назначил восемь членов Верховного суда.

Если забыть об этой неудаче, не будет преувеличением сказать, что своими беспрецедентными четырьмя электоральными победами Рузвельт во многом обязан умению управлять медиа, да и это умение мы вправе сопоставить с гипнотическим влиянием. К несчастью для Джимми Картера, очарованного Рузвельтом, ничто из этой магии ему не передалось. Рональд Рейган начинал свою карьеру при Рузвельте в качестве диктора спортивных новостей. Возможно, он чему-то научился у мастера и использовал этот опыт в дебатах 1980 года, победив Картера в президентской гонке.

Франклин Рузвельт, молодой Джимми Картер и Рональд Рейган не единственные среди американцев осознавали грандиозный манипуляторский потенциал радиовещания. В 1938 году Орсон Уэллс, анфан террибль американской сцены, нечаянно продемонстрировал потрясающее могущество нового средства коммуникации, позволяющее не только искажать объективную реальность, но и создавать новую.