Людовик IX Святой - читать онлайн книгу. Автор: Жак Ле Гофф cтр.№ 131

«Поучения» сыну и дочери

Но — факт исключительный ^[698] — Людовик сам сочинил «Зерцало государя»: это «Поучения», написанные им для его сына Филиппа, будущего Филиппа III, который после смерти короля вблизи Туниса станет его преемником. Легендой окутан этот текст или, вернее, эти тексты, ибо Людовик дублировал «Поучения» сыну другими, обращенными к дочери Изабелле, королеве Наваррской. Существует романтическая версия, что король продиктовал их в Карфагене на смертном одре. Это, конечно, вымысел. Напротив, дата их возникновения значительно более ранняя: «Поучения» были составлены в 1267 году, перед принятием решения о крестовом походе. Гораздо правильнее датировать их 1270 годом, перед самым отплытием в Тунис. С другой стороны, существуют предположения, что Людовик Святой не диктовал их писцу, а, учитывая их интимный характер, написал сам. Это противоречило бы обычаям мирян, и особенно — высокопоставленных мирян. Но, поскольку нет сомнения в том, что Людовик умел писать и что тексты носят очень личный характер (Людовик Святой просит Изабеллу без его разрешения никому, кроме ее брата Филиппа, не показывать «Поучения», которые он для нее составил), это вполне допустимо, поскольку король говорит дочери, что «написал эти поучения собственноручно». Можно полагать, что Людовик IX точно так же написал и поучения сыну, хотя в этом случае он не просит держать это в тайне. Будущий король остается общественной персоной, а королева Наваррская — частным лицом. Гораздо важнее проблема дошедших до нас рукописей этих текстов. Они не являются автографами и не датируются периодом, близким ко времени их сочинения. Эти тексты вошли в заключительные части житий Людовика Святого, сочиненных Гийомом Шартрским, Гийомом де Сен-Патю, Гийомом из Нанжи и Жуанвилем. Несомненно, именно поэтому «Поучения» подшиты как листы досье процесса канонизации. Версия, данная Жуанвилем, считалась лучшей, пока американский медиевист Д. О’Коннелл на основе латинских переводов не восстановил текст оригинала ^[699]. Разумеется, именно его следует принять за аутентичный, выражающий мысли Людовика Святого. Дело осложняется тем, что рукописи, в которых до нас дошли использованные тексты, не изучены. Во всяком случае, можно думать, что разные версии, особенно дополнения, представляют точку зрения людей, знавших Людовика или получивших эти показания из надежного источника, и что наряду с исправлениями, задачей которых было служить интересам той или иной среды, прежде всего церковной, было добавлено и подлинное «поучение» Людовика Святого, как, например, его рекомендация заботиться о «добрых городах».

Сначала Людовик Святой признается (и тема эта вновь и вновь возникает в тексте) в своей любви к семье и подчеркивает, что родителей и детей должны связывать нежные узы. Он говорит о своей «отцовской привязанности» (абзац 1), «от всего сердца» желает, чтобы его сын получил «хорошее образование» (22), наставляет, чтобы он «любил и почитал» мать и следовал ее «добрым поучениям» и «мудрым советам» (21), он благословляет его так, как может и должен благословить отец сына (31). Итак, в первом поучении на первый план выступает первичная ячейка общества, зиждущаяся на любви и уважении, существующих в малой семье между родителями и детьми. Но это, можно сказать, само собой разумеется. Настоящее нравоучение в другом. Основу любого земного чувства должна создавать любовь к добру и чувство долга: «Но смотри, чтобы из любви к кому бы то ни было ты не уклонялся от благодеяний и не совершал недостойных тебя поступков». Несомненно, Людовик Святой помнит слова Бланки Кастильской о том, что она предпочла бы увидеть сына мертвым, чем совершающим смертный грех, и, как свидетельствует Жуанвиль, он, тяжело заболев, сам обращается к своему старшему сыну Людовику:

Итак, любая земная привязанность должна меркнуть по сравнению с любовью к Богу и всеми ценностями, которые из нее проистекают.

Но чувствуется, что Людовик ощущает уважение и доверие сына к себе, ибо решился наконец написать для него это поучение, так как «я не раз слышал от тебя, что ты прислушиваешься ко мне более, чем к кому бы то ни было». Его харизма претворяется сначала в словах, а так как ему нравится «поучать» (ведь получить доброе наставление, какое и он в свое время получил, — это главное, особенно для будущего короля), то поучать своего сына и законного преемника после смерти старшего — верх удовольствия. Филипп — ученик привилегированный, но без главной добродетели — веры — все обесценивается: «Возлюби Бога всем сердцем твоим и всеми силами твоими» и, как следствие этой любви, ненависть к греху, прежде всего — к оскорблению Бога. В этом феодальном мире, где на первом плане личные связи, грешить — значит «прогневить» Бога, а для Людовика, как и для его матери, сознательный смертный грех так страшен, что уже одно его упоминание будит пылкую фантазию: «Ты должен твердо знать … заранее, что, сознательно совершив смертный грех, ты обречешь себя на терзания, что тебе отрубят ноги и руки и ты расстанешься с жизнью в жестоких мучениях». Он уже говорил Жуанвилю:

Вера — это личная преданность Богу, но подобает также все время благодарить его, даже если он ниспосылает испытания («гонения, болезни или иные скорби»), «ибо надо думать, что он делает это во благо твое». И следует поразмыслить над тем, за что посылаются эти кары, ибо причина их в «недостаточной любви и недостаточном служении» Богу и в том, что было содеяно «многое против его воли». И снова Людовик думает о себе, об испытаниях, постигших его во время крестового похода. И страждущий король размышлял о причинах этих несчастий и видел их в своих недостатках и потому пытался исправиться. Тем больше причин проявить свою признательность Богу, если он милостив к тебе («процветание, телесное здравие и прочее»), а чтобы избежать несчастья, не следует совершать ошибок и — это особенно касается каждого христианина, но прежде всего короля — не следует впадать в феодальный par excellence грех «гордыни». Среди неправедных войн самые неправедные — оспаривание даров Божиих, «битвы с Господом из-за даров его».