Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 107

Что касается летописного рассказа о последнем русском походе на Царьград, то он дошел до нас в двух версиях - краткой (в «Повести временных лет»61) и распространенной, содержащей целый ряд дополнительных подробностей (в Софийской Первой, Новгородской Четвертой и других, близких к ним летописных сводах62). Исследователи по-разному оценивают достоверность обеих версий. Не вдаваясь в научную дискуссию, отметим лишь, что добавления новгородско-софийских сводов (по крайней мере, некоторые) находят подтверждение в византийских источниках, а значит, не могут быть отброшены как чисто литературный плод сочинительства позднейших авторов63.

Так, именно в новгородско-софийских летописях сохранились известия о каких-то размолвках между различными отрядами, составлявшими русскую рать, и об остановке всего русского войска на Дунае, примерно на полпути между Киевом и Константинополем. «И пошел Владимир на Царьград в ладьях, - читаем в Софийской Первой летописи, - и прошел пороги, и пришел к Дунаю. И сказала русь Владимиру: "Станем здесь на поле", а варяги сказали: "Пойдем под город" (то есть к Царьграду. - А. К). И послушал Владимир варягов, и от Дуная пошел к Царьграду с воинами по морю…»64

За скупой летописной фразой нетрудно увидеть отголоски каких-то драматических событий, разыгравшихся на Дунае. Как отмечают историки, рассказ летописи (по крайней мере, в той версии, которая отразилась в новгородско-софийских сводах) имеет ярко выраженную антиваряжскую направленность65: именно варяги изображены в нем главными виновниками поражения русских. Но очень похоже, что противоречия между варягами и русью, то есть между наемными скандинавскими отрядами и княжеской дружиной, обострились именно во время самого похода и уже вследствие этого выплеснулись на страницы летописи. В самом деле, у варяжских наемников и русских участников похода цели в войне различались. Наемников, как всегда, заботиа лишь добыча, золото - воеводы же Ярослава долы были думать прежде всего об ответе, который им предстояло дать пославшему их князю; они выступали проводниками княжеской воли, проводниками княжеской политики в отношении Империи, а в глазах Ярослава, как мы знаем, война, кровопролитное сражение всегда представлялись лишь одним из средств достижения цели, но никак не единственным средством. Поэтому в то время как наемники готовы были сражаться во что бы то ни стало и с кем бы то ни было, воеводы Ярослава должны были помнить о возможности миром завершить начатую войну, если бы это отвечало интересам князя.

Надо думать, что, выступив в путь «На весну», русская флотилия еще в мае или, самое позднее, в начале июня достигла устья Дуная, где, судя по летописи, задержалась на достаточно долгое время. Но отчего так произошло? Почему именно здесь выплеснулись наружу какие-то противоречия внутри русского войска? Почему русь (надо полагать, киевляне) предложили остановиться «На поле»? Чего они моги дожидаться на полпути к Царьграду*? Ответы на эти вопросы можно дать лишь самые предположительные. [* В. Н. Татищев так объясняет причины остановки русских войск на Дунае: когда русские прищли «В устие Дуная реки, уведали воеводы Владимировы, что греки на море во множестве кораблей противо их вышли, советовали Владимиру выдьти на берег и воевать по земли, а лодии свои поставить в крепкое место, но варяги советовали идти морем к Константинополю»66].

В свое время именно здесь, на Дунае, войско князя Игоря Старого, прадеда Ярослава, встретилось с посольством византийского императора Романа 1 Лакапина, предложившего мир за большой выкуп, и точно так же приступило к обсуждению вопроса: идти ли дальше, на Царьгра, или согласиться с предложениями царя. Тогда желание, «не бившееся», взять «злато, и серебро, и паволоки» возобладало, и Игорь повелел своим войскам повернуть домой. Можно думать, что ситуация в какой-то степени повторилась, и именно на Дунае войско князя Владимира Ярославича встретило посольство византийского императора Константина IX Мо-номаха67.

А о том, что такое посольство было направлено к русскому князю, свидетельствуют византийские хронисты, и прежде всего, Иоанн Скилица. Узнав о нападении «скифов» (то есть росов), повествует он, «василевс отправил послов, прося опустить оружие и обещая исправить, если что-нибудь и случилось неуместного, чтобы ради малости не рушить издревле утвержденного мира и не воспламенять народы друг против друга». Однако «получив от послов грамоты, Владимир дал надменный ответ». Немного ниже, говоря уже о втором обмене посольствами, состоявшемся накануне сражения у стен византийской столицы, Скилица называет условия, на которых Владимир готов был заключить мир: «…Василевс… снова отправил послов для переговоров о мире. Но варвар опять с бесчестием отослал их, заявив, что требует за мир у василевса по три литры** золота на кадый имеющийся у него отряд»68. [** Литра - византийская мера веса, равная примерно 288 граммам, а также мера денег. Равнялась 72 номисмам (см. ниже)].

Как неслыханные и заведомо невыполнимые воспринял требования русского князя и Михаил Пселл, скорее всего, лично присутствовавший при переговорах. Правда, его рассказ несколько отличается от того, что мы читали у Скилицы, поскольку Пселл говорит лишь об одном посольстве и к тому же сообщает, что инициатива переговоров исходила от росов: «Скрытно проникнув в Пропонтиду, они прежде всего предложили нам мир, если мы согласимся заплатить за него большой выкуп, назвали при этом и цену: по тысяче статиров* на судно с условием, чтобы атсчитывались эти деньги не иначе, как на одном из их кораблей. Они придумали такое, то ли полагая, что у нас текут какие-то золотоносные источники, то ли потому, что в любом случае намеревались сражаться и специально выставляли неосуществимые условия, ища благовидный предлог для войны. Поэтому, когда послов не удостоили никакого ответа, варвары сплотились и снарядились к битве; они настолько уповали на свои силы, что рассчитывали захватить город со всеми его жителями»70. [* Статир - античная монета; этим устаревшим словом Михаил Пселл, очевидно, назвал византийскую номисму - золотую монету (обычно с изображением правящего императора), составявшую 1/12 литры (или фунта) золота. Как показали исследования Г. Г. Литаврина, данные Пселла и Скилицы близки: «В самом деле: одна тысяча статиров на ладью (50 воинов) дает по 20 номисм на воина. И три литры (216 номисм) на отряд из десяти воинов (низшая единица древнерусского войска. - А. К) дают по 21,6 номисмы на воина… Иначе говоря, если все войско насчитывало 20 тысяч, то Владимир требовал примерно 400 тысяч номисм. Можно согласиться… что эта цифра не кажется непосильной для имперской казны того времени»69].

Что же составляло предмет переговоров? Только ли стремление отвратить напаение варваров на столицу Империи, откупиться от них? Если так, то исход переговоров выглядит несколько странным. Сумма, названная русскими, на самом деле, не была чрезмерной для византийской казны71, и все же император ответил решительным отказом. Грубое и надменное поведение русского князя показалось более чем странным византийским хронистам - но и император, похоже, вел себя не вполне адекватно сложившейся ситуации и явно не ожидал нападения русского войска на столицу.

В высшей степени необычное поведение русских отметили не только византийцы, но и сторонние наблюдатели. В подтверждение этого приведем слова знаменитого арабского историка первой трети XIII века Ибн ал-Асира, автора фундаментального сочинения, известного как Тарих ал-камиль («Полный свод истории»); в нем нашли отражение и события русско-византийской войны. Прибыв морем к Константинополю, пишет Ибн ал-Асир, русы «обратились к Константину, царю румов (византийцев. - А. К), с необычными для них требованиями». С какими именно, ученый араб, к сожалению, не уточнил, но в ответ византийцы «единогласно решили вступить с ними в войну»72.