Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 19

Историки не пришли к единому выводу относительно заговора Святополка. В самом ли деле он имел место, или мятеж явился плодом распаленного воображения Владимира, чьей-то усиленной наветы на туровского князя? И какова истинная роль во всех этих событиях Болеслава Польского?

Ответы на эти вопросы могут быть лишь предположительными. И все же та версия событий, которая изложена Титмарам Мерзебургским, представляется весьма вероятной. Напомню, что Святополка считали на Руси «ОТ двух отцов» - наследником и Ярополка, и Владимира. Согласно языческим представлениям, усыновление (тем более совершенное после того, как Владимир официально признал мать Святополка своей супругой) полностью заменяло настоящее отцовство. Но при христианском взгляде на существо брака поступок Владимира был не чем иным, как насилием и прелюбодеянием, а Святополк оказывался законным сыном одного лишь Ярополка и, значит, приобретал права на киевский престол или, во всяком случае, на свою «часть в Киевском государстве даже при жизни Владимира. И не Рейнберн ли, может быть, по указке Болеслава, растолковывав это Святополку?

Русские источники знают о неприязни, которую Владимир испытывал к своему приемному сыну. Правда, они объясняют ее необычными обстоятельствами появления Святополка на свет: «От греховного бо корени зол плод бывает… потому и не любил его отец, что от двух отцов был - от Ярополка и от Владимира. Напомним, что мать Святополка, «гекня, прежде была черницей, захваченной в полон и насильно расстриженной Святославом. (Поэтому русские источники дают Святополку еще одно зловещее прозвище - «росстриженич», то есть сын расстриженицы34.) Но мы уже говорили, что летописец иначе, нежели сам Владимир, глядел на происходящее и явно приписывал Владимиру свое собственное, отягощенное знанием последующих событий отношение к князю-преступнику и братоубийце. Неприязнь Владимира к пасынку возникла далеко не сразу, иначе он не посадил бы его на княжение в Туров. Но неприязнь эта должна была питаться какими-то действиями или помыслами самого Святополка.

Мы очень мало знаем об этом человеке, которому суждено было сыграть столь важную роль в жизни героя нашей книги. Большая часть его жизни, как и жизни самого Ярослава, осталась нам неизвестной. В изображении летописцев Святополк сразу же предстает закоренелым злодеем, князем-убийцей, «Поганополком» его имя становится едва ли не нарицательным, а деяния - хрестоматийно отталкивающими. Место реального князя прочно занимает в истории образ абсолютного, так сказать, идеального злодея. Между тем Святополк - личность историческая, живая, а значит, наделенная разнообразными, а не одними лишь отталкивающими качествами. Как мы увидим впоследствии, его поступки отнюдь не всегда буду вызваны злобой, стремлением к кровопролитию во имя кровопролития. Святополк успеет проявить себя и как вполне здравомыслящий и даже дальновидный политик.

Итак, нам немногое известно о Святополке как о человеке. Однако кое-что мы знаем более или менее определенно. Думаю, что без большого риска ошибиться мы можем предположить, что сам Святополк, действительно, смотрел на себя прежде всего как на потомка Ярополка, а не Владимира. В нашем распоряжении имеется уникальный и вполне объективный источник - монеты самого Святополка, которые он чеканил в Киеве во время своего недолгого пребывания там в 1015-1016 и 1018 годах. Эти монеты во многом подобны монетам его предшественника Владимира, похоже изображен на них и сам князь с регалиями княжеской власти. На оборотной стороне монет - так же, как и у Владимира, - родовой княжеский знак Рюриковичей, но не Владимиров трезубец, а двузубец, восходящий к родовому знак его деда Святослава и, вероятно, отца Ярополка35.

Первоначально планы Святополка едва ли простирались на Киев или, тем более, на всю Русскую державу. До времени его могло устраивать и самостоятельное, независимое от Владимира правление в Турове. Это, кстати говоря, было вполне на руку и его тестю Болеславу. В те годы Болеслав постоянно враждовал с германским королем (а с 1014 года императором) Генрихом II и был заинтересован в мире на своих восточных границах.

Тем не менее, узнав о случившемся, продолжает Титмар, Болеслав «не переставал мстить чем только мог» киевскому князю. Его гнев объяснить не трудно: ведь в заточении оказались не только его зять и колобжегский епископ, но и его родная дочь. В чем именно заключалась эта месть, мы точно не знаем. Вероятно, именно Болеслав спровоцировал нападения на Русскую землю печенегов, с которыми его связывали союзнические отношения*. [* В 1013 году Болеслав привлек печенегов к союзу и вместе с ними напал на Русь. Тогда, правда, между его воинами и печенегами произошла ссора, и Болеслав приказал перебить своих прежних союзников. Но, вероятно, конфликт удалось преодолеть; во всяком случае, в дальнейшем Болеслав опять будет действовать против русских в союзе с печенегами]. Об одном таком нападении, случившемся уже в последние дни жизни князя Владимира, рассказывает русская летопись; впрочем, речь об этом впереди.

Попытка туровского мятежа Святополка, возможно, имеет еще одно объяснение. Вероятно, именно в это время (хотя неизвестно точно - до или после начала мятежа) Владимир приблизил к себе одного из своих младших сыновей, Бориса, что заметно изменило расклад сил в княжеской семь. Русские источники вполне определенно увязывают эти события. Когда начал помышлять «окаянный Святополк», как бы погубить ему блаженного Бориса, рассказывает диакон Нестор в «Чтении о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба», «уведал о том благоверный отец и, послав, привел к себе блаженного Бориса, опасаясь, чтобы не пролилась кровь праведного»36 Владимир послал за Борисом в Ростов37, и послушный сын не замедлил поспешить в Киев, где отец поручил ему главенство на своей дружной - а это по существу означало признание его полноправным киевским князем и, очевидно, наследником киевского престола.

Историки теряются в догадках относительно причин предпочтения, выказанного Владимиром Борису38 Борис был младше и Святополка, и Ярослава. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что он не получил удела вместе со старшими Владимировичами39, а в дальнейшем довольствовался Ростовом, откуда был выведен Ярослав. А потому и Святополк, и Ярослав не могли не считать себя обойденными. Особенно обидным, надо полагать, казалось Ярославу то обстоятельство, что Борис был призван отцом из Ростова - того самого города, который прежде принадлежал ему самому.

Реальная биография князя Бориса Владимировича также почти неизвестна нам. В Житиях святых князей-мучеников и страстотерпцев Бориса и Глеба изображены идеальные образы первых канонизированных русских святых. Но за их иконописными ликами, увы, трудно разглядеть реальные черты ростовского и муромского князей, участников и жертв жестокой политической борьбы, начавшейся на Руси в последние годы пребывания Владимира Святославича на киевском престоле и особенно после его смерти.

Вот как, например, изображает князя-мученика автор статьи «О Борисе, како бе взором», включенной в анонимное «Сказание о святых мучениках Борисе и Глебе» в Успенском сборнике XII-XIII веков:

«Сей благоверный Борис был благого корени, послушлив отцу, покоряясь во всем ему. Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в чреслах, очами добр, весел лицом; борода мала и ус - ибо молод еще был. Сиял по-царски («светятся цесарьскы»), крепок телом, всячески украшен - точно цветок цвел в юности своей; в ратях храбр, в советах мудр и разумен во всем, и благодать Божия процветала в нем»40 «Так и светились» братья сии, «словно две звезды светлые посреди тьмы» - а это уже слова диакона Нестора из «Чтения о житии и о погублении Бориса и Глеба».