Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 42

Заметим, что, начиная войну с Болеславом и Святополком, Ярослав позаботился о том, чтобы супруга Святополка, дочь польского князя, оказалась в Новгороде. Вряд ли в этом можно видеть какую-то особую предусмотрительность князя на случай возможного поражения. (Ведь, к примеру, свою собственную жену он как раз оставил в Киеве.) Может быть, Ярослав не вполне доверял киевлянам и подозревал, что у Болеславны могут найтись в Киеве доброжелатели, способные помочь ей бежать из города к отцу и тестю?

Общая численность войска Ярослава - хотя бы приблизительная - также неизвестна. Польские источники неоднократно говорят о «бесчисленном войске» русских, чуть ли не в сотню раз превосходящем польское. Однако их показания на этот счет нельзя принимать всерьез, ибо - как мы увидим - военные подвиги Болеслава, легко побеждающего неисчислимые полчища врагов, расцвечены в них до полного неправдоподобия.

Вот, кстати, образчик такого повествования, в котором явный вымысел соединен с неумеренной похвальбой в Адрес польского князя. «Король Болеслав», рассказывает Галл Аноним, «Храбро вторгся в королевство русских и их, пытавшихся вначале сопротивляться оружием, но не осмелившихся завязать сражение, разогнал перед собой, подобно тому, как ветер разгоняет пыль». Оказывается, Ярослав вообще ничего не знал о нападении польского князя, и нашествие явилось для него полной неожиданностью. «…Король русских с простотою, свойственной его народу, в то время, когда ему сообщили о неожиданном вторжении Болеслава, ловил на лодке удочкой рыбу. Он с трудом мог этому поверить, но так как многие подтверждали это сообщение, пришел в ужас. Потом только, поднеся к губам большой и указательный палец и поплевав, по обычаю рыболовов, на удочку, произнес, как говорят, на бесчестие своего народа такие слова: "Так как Болеслав занимается не таким искусством (то есть не рыбной ловлей. - А. К), а привык носить рыцарское оружие, потому-то Бог и предназначил передать в его руки и город этот (Киев. - А. К.), и королевство русских, и все богатство". Сказав так и не мешкая более, он обратился в бегство».

Но это, без сомнений, анекдот, вымысел чистой воды, имеющий целью унизить противника и выставить его в самом ничтожном и самом позорном виде. И характеризует этот анекдот, пожалуй, не столько того, о ком идет речь, сколько самого рассказчика. Такое высокомерное, презрительное отношение к противникам, и прежде всего к русским, вообще свойственно · средневековой польской историографии. В данном случае (как и в целом ряде других мест своей «Хроники») Галл сильно преувеличивает и искажает

ход событий. Так, нашествие Болеслава отнюдь не стало неожиданностью для Ярослава. Кроме того, русские вовсе не уклонились от сражения, хотя оно и имело для них катастрофические последствия.

Вторжение Болеслава на Русь началось в июле 1018 года. Ярослав встретил противника на реке Буг, на Волыни, вблизи западной границы Руси. «Пришел Болеслав со Святополком на Ярослава, с ляхами. Ярослав же… выступил против Болеслава и Святополка и пришел к Волыню; и встали по обеим сторонам реки Буг», - рассказывает автор «Повести временных лет». Надо полагать, что Болеслав занял левый берег Западного Буга, в том числе и сам город Волынь, упомянутый летописцем. Ярослав же поставил свои войска (возможно, базировавшиеся во Владимире-Волынском) на правобережье Буга, перекрывая возможность переправы для поляков 50.

Дальнейший ход русско-польской войны 1018 года может быть восстановлен относительно полно. Здесь мы сталкиваемся с тем редким случаем, когда в нашем распоряжении имеется несколько более или менее подробных описаний боевых действий, причем представляющих различные противоборствующие лагеря - как русский (летопись), так и польский («Хроника» Галла Анонима и другие, более поздние средневековые польские хроники). Представлен и относительно нейтральный взгляд со стороны («Хроника» Титмара Мерзебургского)51. (Последний источник назван относительно нейтральным потому, что Титмар получал информацию от наемников-саксонцев, участвовавших в походе на Киев в составе армии Болеслава. Но именно это обстоятельство делает показания Титмара - единственного безусловного современника событий - особенно ценными. К тому же Титмар очень не любил Болеслава и, рассказывая о военных действиях, не склонен был преувеличивать успехи поляков и с сочувствием относился к русским.)

Решающее сражение произошло 22 июля 1018 года (точную дату называет Титмар). «Названный герцог (Болеслав. - А. К.), подойдя к некой реке (Бугу. - А. К), приказал своим воинам разбить там лагерь и навести необходимые мосты. Король Руси, расположившись со своими близ той же реки, с нетерпением ожидал исхода предстоявшего по взаимному соглашению сражения». Как видим, оба предводителя надеялись на успех и даже обменялись парламентерами. Галл Аноним (который, правда, помещает сразу два рассказа об одном и том же сражении между Болеславом и Ярославом, причем оба не на надлежащее место) приводит слова, которые Ярослав якобы велел передать польскому князю: «Пусть знает Болеслав, что он, как кабан, загнан в лужу моими псами и охотниками». «Хорошо ты назвал меня свиньей в болотной луже, - отвечал на это Болеслав, - так как кровью охотников и псов твоих, то есть князей и рыцарей, я запачкаю ноги коней моих, а землю твою и города уничтожу, словно зверь небывалый». Конечно, и в этом рассказе польского хрониста можно видеть лишь проявление свойственного ему высокомерия по отношению к потерявшему всякое чувство меры противнику, тем более что сразу же затем сообщается о том, сколь жестоким оказалась расправа на наглым и недалеким русским «королем». Но сам факт переговоров подтверждается и другими источниками.

(По-другому рассказывает В. Н. Татищев: Болеслав будто бы, «хотя братию примирить, по совету вельмож посылал к Ярославу о мире». Примирение не состоялось из-за того, что воевода Ярослава Будый (Буды) оскорбил польского князя; «а паче Святополк, не хотя о мире слышать, возбуждал всех к битве»52.)

Кажется, был согласован и день битвы. «На следующий день наступал праздник, - читаем у Галла, - и Болеслав, намереваясь его праздновать, отложил на определенный срок начало сражения». (22 июля отмечается память святой Марии Магдалины, но этот ли праздник имел в виду Галл, сказать трудно.) Однако все произошло совершенно неожиданно как для Болеслава, так и для Ярослава. В этом сходятся все источники, хотя события, предшествующие началу кровопролития, описываются в них по-разному.

«Был у Ярослава кормилец и воевода, именем Буды, - рассказывает русский летописец. - Начал [тот] укорять Болеслава (то есть насмехаться. - А. К), говоря: "Вот, проткнем тебе трескою (копьем, колом. - А. К.) чрево твое толстое", потому что был Болеслав велик и тяжек, так что и на коне не мог сидеть, но зато был смыслен. И сказа Болеслав дружине своей: "Если вам сего укора не жаль (то есть если вы стерпите эти поношения. - А. К.), то пусть я один погибну". Сев на коня, въехал в реку, а за ним воины его. Ярослав же не успел исполчиться, и победил Болеслав Ярослава».

Насмешки Буды явно напоминают слова, с которыми Ярослав обращался к польскому князю согласно свидетельству Галла Анонима. Сходство это еще более усиливается в поздних русских летописных сводах, которые несколько переиначивают слова киевского воеводы: «Что придосте, Ляхове, с брюхачем сим, дайте прободем тростию брюхо его толстое, аки блато (болото. - А. К) прольется!»53 Но как насмешки воеводы Святополка перед началом Любечекой битвы стоили победы туравскому князю, так и теперь оскорбительные речи Буды в Адрес Болеслава привели к катастрофе. (Отметим, кстати, удивительно уважительный тон русского летописца по отношению к Болеславу, столь контрастирующий с тоном польских хроник. Уважение к врагу, признание его достоинств, равно как и выпячивание собственных слабостей и недостатков вообще отличают русские средневековые - да и не только средневековые - источники. Трудно сказать, чего здесь больше: какой-то «всемирной отзывчивости» русского национального характера или же своеобразного «комплекса неполноценности», свойственного русским.)