Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 103

В конце концов, норвежскому конунгу пришлось спасаться бегством из «Микагарда». Согласно рассказу скандинавских саг, это произошло в ту самую ночь, когда бы ослеплен «конунг ромеев», то есть император Михаил Калафат (причем ослеплен якобы лично Харальдом и его людьми в отместк за причиненную им обид)*. [* Между прочим, рассказ о Харальде лишний раз высвечивает особенности саг как исторического источника - их несомненную историческую ценность и вместе с тем необходимость с крайней осторожностью обращаться с содержащейся в них информацией. Так, в саге нашли отражение многие важнейшие события византийской истории - походы Георгия Маниака в Сирию и Месопотамию, Италию и Сицилию; восстание в Константинополе в апреле 1042 года, в ходе которого был ослеплен император Михаил V и разграблен императорский дворец; конфликты между местным населением и наемниками в царствование Константина Мономаха. Кажущееся совершенно фантастическим утверждение авторов саги о желании императрицы Зои выйти замуж за Харальда есть не что иное, как сохраненная в памяти норвежцев молва о распутстве обладательницы византийского трона: по словам Михаила Пселла, Зоя страдала «страстью к соитию, которую - вопреки возрасту - поддерживала в ней изнеженная жизнь во дворце». Но при этом в устах скандинавских сказителей подлинные события зачастую превращаются в свою противоположность: так, Харальд ослепляет «конунга ромеев» лишь в отместку за нанесенную ему лично обиду (и притом ослепленным оказывается император Константин Мономах, благополучно процарствовавший до 1055 года!), а о восстании народа не говорится ни слова; выдающийся византийский полководец Георгий Маниак, человек исключительной физической силы и мужества, одерживавший победы над всеми врагами Империи и на востоке, и на западе, под началом которого служил Харальд, оказывается лишь жалким завистником, никчемным неудачником, объектом насмешек главного героя. Для авторов саг Харальд - главный и чуть ли не единственный герой всех событий, в которых он принимает участие; он завоевывает земли и города и едва ли не определяет судьбы Империи (точно такую же роль отводят саги тем из своих героев, которые находятся на службе у русских князей). А между тем из византийских источников нам известно, что на византийской службе Харальд удостоился лишь титулов манглавита и спафарокандидата - вполне заурядных для командиров отрядов иноземных наемников]. Однако в саге в качестве правящего императора упоминается Константин Мономах, а значит, бегство норвежского конунга произошло позднее - во всяком случае, после воцарения Константина 11 июня 1042 года. Сведения на этот счет содержат не только скандинавские, но и в византийские источник. Византийский полководец и писатель XI века Кекавмен, автор дошедшей до нашего времени книги «Советов и рассказов», застал «Аральта, сына васиевса Варангии» (то есть Харальда Норвежского), на службе у императоров ромеев и с похвалой отозвался о его «благородстве и отваге». «После смерти Миаиа и его племянника (то есть Михаила I и Михаила V. - А. К), - пишет Кекавмен, - Аральт при Мономахе захотел, отпросясь, уйти в свою страну. Но не получи позволения - выход перед ним оказался запертым. Все же он тайно ушел…»42

Трудно сказать, когда именно Харальд попал в заточение, чем был вызван его арест и даже имел ли он место на самом деле. Возможно, Харальд оказался под стражей еще при императоре Михаиле IV, когда по ложному доносу был арестован его непосредственный начальник Георгий Маниак; впрочем, нельзя исключать и обратного: освобождение Маниака при Михаиле V могло неблагоприятно отразиться на судьбе норвежского конунга - ведь, судя по рассказу саг, между двумя полководцами существовали откровенно враждебные отношения. А вот причины и примерное время бегства норвежского конунга из Византии определить, пожалуй, не трудно. Согласно рассказу Снорри Стурлусона, Харальд принял решение отправиться на родину после того, как узнал, что «Магнус… сын брата его, сделался конунгом в Норвегии и Дании»43. Смерть конунга Хардакнута (а именно после нее Магнус Олавсон получил права на датский престол) последовала в июле 1042 года, и, следовательно, в Константинополе о ней могли узнать к началу осени (не позднее сентября-октября), то есть еще до окончания навигации на Черном море. Месяц-другой спустя Харальд мог уже оказаться в Киеве, у князя Ярослава, на чью помощь в борьбе за норвежский престол он рассчитывал, и не без оснований.

Но почему император Константин Мономах столь настойчиво стремися воспрепятствовать его отезду? Полагают, что конфликт между византийским императором и конунгом норвежцев был вызван общим изменением отношения к русам и норманнам в начале царствования Константина IX: новый император видел в них прежде всего привержденцев прежних правителей Империи; более того, именно этим предполагаемым изменением политического курса Константина по отношению к Руси и русско-варяжскому корпусу и объясняют поход Руси на Царьград в 1043 году44. Однако в действиях императора Константина, наверное, можно увидеть и иные резоны. Выше мы датировали бегство Харальда предположительно сентябрем-октябрем 1042 года.

Но ведь именно в это время в Империи вспыхнуло чрезвычайно опасное для власти императора восстание Георгия Маниака, которого ту же подержало войско. Не исключено, что император Константин надеялся использовать норманнский отряд в борьбе с мятежником.

Восстание Георгия Маниака продлилось до начала мая 1043 года. Надо полагать, что оно серьезно повлияло на все последовавшие за ним события, в том числе и на решение князя Ярослава Владимировича послать войска в Империю. А потому о неудавшемся узурпаторе византийского престола следует сказать хотя бы несколько слов.

В переводе с греческого прозвище «Маниаю» означает «бешеный». В Византии о нем рассказывали самые невероятные вещи. Маниак отличался нечеловеческой силой и казался каким-то чудовищным исполином. (Михаил Пселл описывает его как человека едва ли не трехметрового роста!) Одно появление его на поле боя внушало ужас врагам; именно ему Империя обязана была победами в Сирии, на Сицилии и в Италии. И вот теперь Маниак объявил себя императором ромеев, покинул Италию, где находился с войском, и в феврале 1043 года высадился в Диррахии (нынешняя Албания). Это вызвало панику в Константинополе, поскольку воевать против Маниака многие считали безумием. Но еще больше боялись его воцарения.

Родом Маниак был, кажется, славянин45, а в его войске имелось немало русов. (Впрочем, значительная часть русов, по-видимому, осталась верна императору Константину и сражалась на его стороне.) Полагают, что именно весть об участии русов в восстании Маниака вызвала всплеск антирусских настроений в столице Империи, свидетельство о котором сохрани византийский хронист XI века Иоанн Скилица, единственный из византийских авторов приводящий хоть какие-то реальные подробности русско-византийских отношений накануне войны. Вплоть до нападения русов на Константинополь (то есть до лета 1043 года), пишет он, русы находились в дружественных отношениях с ромеями и, «живя с ними в мире, без страха и встречались друг с другом, и купцов друг к другу посылали». Однако затем, незадолго до нашествия, в Константинополе, на рынке, «произошла ссора с несколькими скифскими (русскими. - А. К.) купцами и за нею последовала схватка; был убит некий знатный скиф. Тогда правитель их народа Владимир (о Ярославе византийские авторы ничего не сообщают. - А. К), муж горячий, охваченный большим гневом, раздраженный и обозленный случившимся, безотлагательно, не ожидая удобного времени для отправления, соединив под своим командованием всех способных к битве, а также взяв с собою немало союзников из народов, проживающих на северных островах Океана (то есть норманнов. - А. К), и собрав толпу, как говорят, около 100 тысяч человек (явное преувеличение. - А. К.) и посадив их в туземные суда, называемые однодревками, двинулся против столицы»4.