Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 132

Рассказ епископа Роже - уникальное свидетельство человека, лично общавшегося с князем Ярославом. Но, увы, рассказ этот выглядит путаным и во многом противоречивым. Так, нам ничего не известно о посещении папой Юлием I (337-352) Крымского полуострова и о каком-либо его отношении к останкам Климента Римского, захороненного на одном из затопляемых островков близ Херсонеса (в нынешней Казачьей бухте Севастополя); кажется, во времена Юлия Климент еще не почитался здесь как святой. Судя по всему, Роже приписал римскому первосвященнику те заслуги в восстановлении почитания святого Климента, которые в действительности принадлежали первоучителю славян Константину (Кириллу) Философу - ибо именно Константин, посетив Херсонес во время своей миссионерской поездки в Хазарию, после долгих разысканий обнаружил святые мощи и с великой торжественностью, в присутствии херсонесского епископа Георгия и местных священников, перевез их в город, где положил в одном из храмов. Часть мощей Константин забрал с собой и позже привез их в Рим, где они были положены в церкви святого Климента; спустя немного времени в этой церкви был похоронен и сам первоучитель славян. Об обретении им мощей святого Климента подробно рассказывалось в славянских сочинениях - Житии святого Константина Философа, написанном им самим «Слове на перенесение мощей святого Климента» и Проложном сказании о перенесении мощей святого «От глубины моря в Корсунь», - а также в некоторых латинских памятниках11. Но едва ли путаница произошла по вине Ярослава - скорее, можно предположить, что французский епископ, получавший сведения из разных источников - в том числе, кажется, письменных, не всегда правильно понимал их. Возможно, его ошибка объяснялась как раз тем, что ни в «Слове на перенесение мощей святого Климента», ни в Проложном сказании (с которыми он мог ознакомиться с помощью переводчиков) имя Константина Философа не упоминалось: он сам из скромности умолчал о своем участии в этом событии. Но вот откуда в рассказ епископа Роже попало имя папы Юлия, так и остается загадкой.

Едва ли можно с доверием отнестись и к известию епископа Роже о том, что Ярослав лично привез в Киев главы святых Климента и его ученика Фива. В том, что Роже видел эти святыни в Киевской Десятинной церкви, сомневаться не приходится*. Однако из русских источников («Повести временных лет», памятников «Владимирова цикла», то есть различных вариантов Жития святого Владимира, и так называемого «Слова на обновление Десятинной церковью») мы определенно знаем, что эти святыни были привезены в Киев князем Владимиром Святославичем в 989 году, после завершения Корсунского похода12. Получается, что Роже либо вновь не совсем верно понял своих русских информаторов, либо решил несколько переосмыслить события, заодно прихвастнув знакомством с самим «королем той страны». (Менее вероятно, что Ярослав сознательно вводил в заблуждение французского епископа, приписывая себе честь привоза в Киев драгоценной святыни, как иногда полагают13: истинные обстоятельства появления мощей святого Климента и прочих «Корсунских древностей» в Киеве были слишком хорошо известны киевлянам.). [* Слова Роже полностью подтверждаются летописью; так, известно, что в 1147 году главой святого Климента поставлялся на киевскую кафедру митрополит Климент Смолятич. Отметим также, что святой Фив, ученик святого Климента, вообще не почитался нигде в христианском мире, помимо Киева и, может быть, Херсонеса и его имя французский епископ мог узнать только на Руси. (Имя Фив присутствует в греческом и славянском текстах Мучения святого Климента, но только вместе с именем другого ученика святого Климента, Корнилия)].

По словам епископа Роже, киевский князь лично показывал ему главы святых Климента и Фива, хранящиеся в Киевской Десятинной церкви. Но даже если и это не совсем так, готовность, с которой Ярослав откликнулся на его просьбу, очень показательна. Правителю Киева явно льстило то внимание, с каким отнеслись к святыням его города приехавшие издалека гости.

Французского епископа, несомненно, должна была удивить прекрасная осведомленность русского князя относительно судьбы римского мученика. И это неудивительно. Древняя Русь почитала святого Климента как одного из главных своих небесных покровителей, а его мощи в течение двух веков считались главной христианской святыней Киева. «Присный заступник стране Русской, и венец преукрашенный славному и честному граду нашему… - восклицал, обращаясь к святому Клименту, древнерусский книжник, автор написанного во второй половине XI или в XII веке «Слова на обновление Десятинной церкви», - тобою русские князья похваляются, святители ликуют, иереи веселятся, монахи радуются, люди добродушествуют, приходя с горячею верою к твоим христоносным мощам…»14. В числе русских князей, «похваляющихся» святым Климентом, несомненно, был и Ярослав Мудрый. Более того, у киевского князя имелись, кажется, особые причины для почитания святого: ниже мы будем говорить о предположении ученых, согласно которому князь Ярослав использовал для собственного погребения вывезенную из Корсуни мраморную гробницу Климента Римского.

Некоторые черты характера Ярослава явственно проступают и в известном нам Проложном сказании об освящении церкви святого Георгия в Киеве15. Щедрость князя, заполнившего кунами «комары» киевских Золотых ворот, наверное, немало удивила киевлян. Но эта щедрость имела вполне объективные причины, таившиеся в экономическом процветании Киевского государства в годы княжения Ярослава Мудрого. Его успешная внешняя политика, налаженные им механизмы управления страной и взимания разного рода даней, вир и продаж, а также другие примятые им меры давали ощутимые результаты. Историки с уверенностью говорят о том, что Русь XI века переживала пору настоящего экономического бума16. Но при этом очевидно, что и в своем отношении к деньгам Ярослав последних лет жизни претерпел заметные изменения по сравнению с прежним Ярославом, скупость которого не раз подчеркивали как русские, так и скандинавские источники. Отметим, кстати, что установленные им расценки за дневной труд «делателей», занятых на строительстве Георгиевского храма («ПО ногате на день»), находят прямое соответствие в нормах «Русской Правды»: согласно известному нам «Уроку мостникам», именно такую плату должны были взимать «мостникю» и «городники» с тех общин, на территории которых они производили работы. В Киеве по ногате в день платил сам Ярослав, и платил каждому из работников, во множестве притекавших к нему: строительство храма было для него не столько государственным, сколько личным делом, и он честно брал на себя и выполнял все те обязательства, которые им же были установлены для других.

Наконец, некоторое представление о киевском князе в последние годы его жизни могут дать рассказы памятников «борисоглебского цикла» о посмертных чудесах святых Бориса и Глеба - при всей условности их отнесения ко времени княжения Ярослава и при всей очевидности использования в них привычных агиографических приемов и «общих мест». В них мы видим князя Ярослава искренне заботящимся о церковном прославлении святых братьев, действующим рука об руку с киевским митрополитом, раздающим щедрую милостыню и устраивающим «пир велик» совсем в духе своего отца - «Не токмо боляром, но и всем людям, паче же нищим и всем вдовицам и всем убогим», и «празднующе» так «до осьмого дня»17. (Между прочим, это едва ли не единственное указание на «пиры» Ярослава в древнерусских источниках - прежде мы встречали упоминания о них только в скандинавских сагах, и участниками этих пиров были почти исключительно иноземные наемники князя.)