Ярослав Мудрый - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Карпов cтр.№ 86

писца Григория, у супругов уже было по меньшей мере трое женатых сыновей). Очевидно, Ярослав вполне доверял своему зятю, а тот, в свою очередь, был верен его сыновьям - сначала Владимиру, а затем Изяславу. О близости Остромира к князю Владимиру Новгородскому свидетельствует, пожалуй, и тот факт, что его сын Вышата в 1064 году последует за оставшимся без удела сыном Владимира Ростиславом в далекую Тьмуторокань, где Ростиславу Владимировичу удастся на короткое время сделаться князем. В те далекие времена отношения служебного долга и верности обычно переходили по наследству.

В середине или второй половине 30-х годов XI века, то есть вскоре после посажения в Новгороде, князь Владимир Ярославич женился. Поздние новгородские источники называют имя его супруги - Александра; однако кем была эта женщина: дочерью ли какого-то русского приближенного князя Ярослава Мудрого или, может быть, иноземной принцессой, мы не знаем15. В 1038 году у восемнадцатилетнего Владимира родится первенец, получивший имя Ростислав, а в крещении названный Михаилом16, - первый внук князя Ярослава Владимировича и его супруги Ирины.

Новгородско-софийские летописи сохранили свидетельство еще об одном важнейшем мероприятии, проведенном князем Ярославом в Новгороде. «И людям написал грамоту, рек: "По сей грамоте дадите дань"»17. Именно после этих слов летописец X века и дает ту характеристику князя Ярослава, которую мы уже приводили в начале книги: «И бяше хромоног, но умом свершен, и храбр на рати, и крестьян (христиан. - А. К.) любя, и чтяше сам книгы».

Что за грамоту упоминает новгородский летописец, неизвестно: текст ее или хотя бы какие-то ссылки, выписки не сохранились. Но можно не сомневаться, что имеется в виду одна из тех «Ярославлих грамот», на которых впоследствии, вплоть до разгрома Новгорода великим князем Московским Иваном 111, клялись при вступлении на новгородский стол все новгородские князья.

При более или менее внимательном взгляде на летописный текст у исследователей неизбежно закрадывается сомнение: не идет ли речь здесь о той же самой грамоте, о которой новгородский летописец, автор Новгородской Первой летописи (а вслед за ним и авторы новгородско-софийских сводов) уже сообща под 1016 годом: тогда, напомним, Ярослав тоже давал новгородцам «правду и устав… тако рекши им: "По сей грамоте ходите… "«Из летописи это известие попало в список новгородских князей, читающийся в той же Новгородской Первой летописи («А се в Новегороде»), причем оказалось там в связи с посаженнем в Новгороде князя Владимира Ярославича: «…А сына своего Володимира посади в Новегороде; и писал грамоту Ярослав, рек тако: "По сей грамоте ходите"»18. И не это ли соединение в списке новгородских князей двух известий - о посажении в Новгороде сына Ярослава и о составлении им грамоты - стало причиной появления «второй» грамоты Ярослава в Софийской Первой и близких к ней летописях под 1034 (1036) годом?

Но с другой стороны, мы действительно знаем, что «Ярославлих грамот» в Новгороде было несколько: в рассказах о новгородских событиях XII-XV веков они неизменно упоминаются во множественном числе*, а на миниатюрах Лицевого летописного свода (XVI век) «Ярославли грамоты» - важнейший атрибут новгородской государственности - изображены в виде именно двух свитков20. [* Хотя в упомянутом списке новгородских князей, а также в читающемся в той же рукописи X века родословии великих князей Русских речь идет именно об одной грамоте, данной Ярославом новгородцам: «… Володимер роди Ярослава, его же грамота в Великом Новегороде»19]. Да и речь в летописной статье 1034 (1036) года идет не просто о грамоте, дающей «Правду» и «устав» новгородцам (то есть, надо полагать, «Русской Правде»), но, очевидно, об установлениях, касающихся выплачиваемых новгородцами даней: «по сей грамоте дадите дань». Это обстоятельство позволило ряду исследователей предположить в грамоте 1034 (1036) года нечто вроде росписи новгородских даней, выплачиваемых в пользу теперь уже киевского князя: судя по прямому утверждению летописца, в предшествующие годы Новгород был освобожден от дани вообще. (Очень любопытно наблюдение, сделанное в этой связи В. А. Буровым: он обратил внимание на то, что размер «киевской дани» за двадцать лет, прошедшие между 1015 и 1035 годами, которую новгородцы не выплачивали в Киев, должен был составить 40 тысяч гривен (20 лет х 2 тысячи гривен ежегодной дани, которую Новгород уплачивал в Киев до Ярослава). А это, в свою очередь, точно совпаает с той суммой штрафа («виры»), которую должен был бы выплатить Ярослав за убийство тысячи человек («воев славных тысячи»), согласно нормам «Русской Правды»: в первой же статье этого свода законов, принятого им в связи с трагедией в Новгороде летом 1015 года, утверждалось: «убиет муж мужа… аще не будет ко мстя, то 40 гривен за голову». Получается, что к 1035 году Ярослав полностью искупил свое преступление двадцатилетней давности и расплатился с новгородцами. А значит, теперь он был вправе восстановить выплату дани в Киев, хотя и не обязательно в прежних размерах. Роспись этих даней и могла составить содержание второй его грамоты21.) Впрочем, это не более чем предположение, ибо никакой «росписи» новгородских даней источники, к сожалению, не содержат.

Возможно, в те же годы и определенно в Новгороде Ярослав принимает и другие установления, определяющие новые взаимоотношения между княжеской властью и «землей». Таков, например, так называемый «Покон вирный», устанавливающий точные размеры «корма», шедшего княжеским чиновникам - вирникам, то есть сборщикам виры с той или иной общины: «…вирник взяти 7 ведер солоду на неделю, тоже овен (барана. - А. К), любо полоть (половину мясной тши, очевидно, говяжьей. - А. К.), или две ногаты; а в среду резаны* или сыры, в пятницу также; а хлеба по кольку могу ясти, и пшена; а кур по двое на день… До недели же виру сберуть вирници (то есть вирники должны собирать виру не более недели. - А. К); то ти урок Ярославль»22. Этот законодательный документ, вошедший в состав «Краткой Правды», сыграл важную роль в укреплении государственности и княжеской власти в Новгороде; недаром исследователи склонны расценивать его как еще одну - наряду с «Правдой Ярослава» - льготу, полученную новгородцами. Ибо «Покон» явно ограничивал самоуправство и вымогательство вирников, мечников и других княжеских слуг, всегда действующих не только в пользу князя, но и ради собственной выгоды. [* Резана и ногата - единицы денежного счета древней Руси, доли гривны].

По-видимому, вскоре после 1036 года действие «Покона вирного» распространилось и на другие области Руси, входившие в состав державы Ярослава. Княжеские чиновники - вирники - самим фактом своего появления на землях верви - общины, обозначали присутствие здесь княжеской власти и княжеских установлений - норм «Русской Правды».

С именем Ярослава связывают еще один правовой документ - так называемый «Урок мостникам», также входящий в состав «Краткой Правды»23. Он имел, несомненно, новгородское происхожение, поскольку регулировал плату городских общин за выполнение различных работ, связанных с мощением улиц, а также строительством «Городен» - городских укреплений. Этими работами руководили особые люди - «мостники» и «городники», но выполнялись они за счет местного населения. Главное же значение «Урока» в истории русского права заключалось в том, что еще одна сфера общественной жизни оказывалась вовлеченной в процесс «окормления» княжеской властью.