Древний Иран накануне империй (IX–VI вв. до н. э.). История Мидийского царства - читать онлайн книгу. Автор: Инна Медведская cтр.№ 20

Страница

Как мы видим, уже эти несколько статей, по существу, анализируют проблемы Ассирии, связанные с ее агрессией в район Загроса, где, согласно исторической географии Левина, и локализовалась доступная ассирийцам Мидия. Но если Мидия, напротив, располагалась восточнее, на равнине Хамадан, то все социально-экономические аспекты горного района, рассмотренные авторами, не имеют отношения к собственно Мидии. К тому же выводы одних исследователей исключают выводы других.

Дж. Рид [Reade, 2003, р. 149–156] доказывает, что мидийцы были всего лишь наемниками вавилонян. Противоречивы выводы Роллингера [Rollinger, 2003, р. 289–319]: с одной стороны, Мидия, представлявшая некое «племенное единство» без политической стабильности и средств для сдерживания, не могла владеть и управлять обширным государством, которое ей приписывают античные источники и исследователи. Но, с другой стороны, он затрудняется утверждать, что граница по р. Галис была фикцией.

Д. Стронах [Stronach, 2003, р. 233–248], который всегда с сомнением относился к исторической географии Левина, вводя в научный оборот материалы мидийского памятника тепе Озбаки близ Тегерана, подтверждает локализацию Мидии далеко на восток от Экбатан. Кроме того, отсутствие в этом памятнике слоя запустения свидетельствует против категоричного вывода Ливерани относительно ослабления Мидии после 612 г. Что касается «запустения» Нуш-и Джан тепе, то Стронах, раскопавший этот памятник, подчеркивает, что город около 600 г. до н. э. был мирно оставлен его жителями, которые предварительно тщательно законсервировали свой храм. Это обстоятельство можно рассматривать как результат изменения религиозной практики или даже как эпизод местного значения, но не как результат развала государства.

Полагая, что в период 612–550 гг. мидийцы постоянно присутствовали за пределами своей родины, Стронах на основе археологического материала предлагает локализации мидийского магистрального пути на запад вплоть до Каппадокии. Вместе с тем он полагает, что пока нет подтверждения существования сильного Мидийского царства до 615 г.

В отличие от Хенкельмана, М. Роаф, прослеживая некоторые элементы ассирийского искусства, заимствованные персами, считает гипотезу о мидийском посредничестве наиболее вероятной [Roaf, 2003, р. 13–22]. А X. Гопник [Gopnik, 2003, р. 249–259], анализируя керамику из Годин тепе II, предполагает возросшую в мидийский период централизацию керамического производства или, по крайней мере, высокий уровень взаимодействия между гончарами. Создание сети экономических взаимосвязей позволило распространить эту керамику в пределах от Анатолии до Средней Азии и юга Ирана. Именно этот керамический горизонт стал базой для производства керамики ахеменидского периода, и политические перемены не повлияли на эту преемственность. Вполне вероятно, что данные X. Гопник станут важным аргументом в будущих дискуссиях, поскольку ее выводы подтверждают существование обширного Мидийского царства в период его расцвета.

Вместе с тем отсутствие четких представлений о мидийской архитектуре и искусстве не позволяет М. Р. Саррафу датировать мидийским временем открытую в Хамадане крепость с мощными оборонительными сооружениями, что подчеркивает военное и политическое значение города [Sarraf, 2003, р. 269–279]. Это же не позволяет говорить о мидийском влиянии в Закавказье, где, однако, прослеживается влияние и урартского, и ахеменидского времени [Kroll, 2003, р. 281–287].

Резюмируя этот, в значительной степени итоговый в историографии Мидии, труд, отмечу те вопросы и проблемы, которые остаются открытыми и разработка которых должна быть продолжена:

1. Хотя вопрос о причинах и времени возвышения Мидии в этом сборнике не рассматривался, но именно от его решения зависит последующая интерпретация мидийской истории и тот или иной взгляд на Мидийскую империю.

2. Способ получения власти Ахеменидами — разгром Мидии или преемственность власти — косвенно может обозначить форму Мидийского государства.

3. Хотя авторы сборника придерживаются противоположных позиций, но его редакторы однозначно считают, что описание Геродотом мидийцев как огромного этноса не подтверждается ни письменными, ни археологическими источниками, хотя необходимо добавить, что и не опровергается этими источниками.

4. Редакторы также отмечают, что сходство между Ассирийской и Ахеменидской империями очевидно, но, по их мнению, неясно, кем оно передано. Предложение Элама в качестве культурного посредника, очевидно, их не убедило. Но ведь если посредник существовал, то кроме Мидии к 550 г. никого уже не было. В данном случае можно сказать только, что отсутствие свидетельства не есть отсутствие факта.

5. Локализация коренной территории Мидии — в Загросе или на равнине Хамадан — напрямую влияет на выводы авторов. Но от «короткой» географии Левина в западной литературе начинают отказываться [Reade, 1995], а в отечественной историографии ее изначально не разделяли. В этом сборнике Д. Стронах подтвердил восточную локализацию Мидии новыми данными.

6. Необходимо попытаться найти в рамках «короткой хронологии» мидийской династии вариант согласования сведений Геродота с данными клинописных источников.

Анализ историографии Мидийского царства обнаруживает, что базой, на которой может основываться дальнейшее изучение Мидии, являются:

а) историческая география Северо-Западного Ирана в новоассирийский период, в рамках которой необходимо локализовать изначальную Мидию, и

б) результаты максимально полного согласования данных о Мидии, полученных в ходе исследования клинописных источников, с мидийским рассказом Геродота и другими античными авторами.

Решение этих задач предлагается в главах III, IV и V.

Источником для изучения исторической географии Ирана новоассирийского периода являются главным образом ассирийские клинописные и, отчасти, урартские и вавилонские тексты. В них представлены описания маршрутов походов ассирийских царей в Иран, документы государственного архива Ассирии (донесения шпионов, деловые и военные отчеты, копии царских распоряжений, переписка царей с ассирийскими наместниками в завоеванных владениях в Древнем Иране), обращения царей к оракулам с политическими и хозяйственными вопросами. В источниках упоминается огромное число названий стран, городов, рек, гор; их локализация определяет историческую географию Ирана этого периода. Приоритетными являются тексты с описаниями походов в анналах; постулируется, что описания в них соответствуют реальному прохождению армии по названным территориям и, следовательно, отражают взаиморасположение пройденных стран. Чрезвычайно ценными являются немногочисленные описания почтовых маршрутов и переписка по поводу учреждения почтовых станций в ассирийских провинциях, в том числе на территории Ирана. Сопоставительный анализ текстов позволяет реконструировать относительную локализацию стран.

Ключом к построению исторической географии рассматриваемого периода служит прежде всего подробное изучение топонимии маршрутов. Выявляемая повторяемость групп топонимов обусловлена небольшим выбором путей, ведущих в страны Иранского нагорья через горы Загроса. Затем следует сопряжение выявленного взаиморасположения стран с дорожной сетью современного Ирана, которая из-за сложности рельефа страны не менялась тысячелетиями. И на этом этапе в работе учитываются орография, рельеф местности и т. п. Привязки к местности возможны в тех немногочисленных случаях, когда, например, лингвистический анализ древнего топонима позволяет идентифицировать его с современным; то же относится и к гидронимам, горам и горным проходам, а также к упоминаниям на стелах, найденных in situ, места их установки. Археологические данные иногда также дают основание предполагать или подтверждать ту или иную локализацию. Сопоставительный анализ всех этих данных и позволяет реконструировать историческую географию Северо-Западного Ирана первой трети 1-го тыс. до н. э.

Страница