Древний Иран накануне империй (IX–VI вв. до н. э.). История Мидийского царства - читать онлайн книгу. Автор: Инна Медведская cтр.№ 17

Таким образом, начиная с 1960-х гг., растет недоверие к рассказу Геродота, ибо после века интенсивного изучения новоассирийского периода стало, по словам Брауна, «мучительно очевидно, сколь мало схождений между конкретными сведениями новоассирийских источников и Mêdikos logos Геродота» [Brown, 1988, р. 71]. Но и от «длинной хронологии» не все отказались, и преувеличенная роль скифов в истории Древнего Востока продолжала доминировать в исследованиях не только скифологов. Тем не менее в 1980-е гг. выдвигается новый методологический подход — новоассирийские источники должны быть базой исследований, результаты которых затем могут быть сопоставлены с данными античных авторов [Zawadzki, 1988, р. 98; Brown, 1988, р. 71].

В эти годы дискуссии разворачивались вокруг конкретных положений истории Мидии, основанных на рассказе Геродота. Снова была сделана попытка обосновать неизбежность прибавления 28 лет к правлению Киаксара [Scurlock, 1990], но она уже не была принята исследователями. Было заявлено о необходимости пересмотра преувеличенной роли скифов в истории Мидии и всего древнего Ближнего Востока. Эта проблема стала одной из составляющих скифской дискуссии на страницах журнала «Российская Археология» начала 1990-х гг. (1992, № 3; 1993, № 2; 1994, № 3) и последовавших за ней статей [Грантовский, 1994; Медведская, 2000]. В основе дискуссии была моя статья, в которой предлагалось, с учетом работы Г. Коссака, удревнение скифской архаики по данным письменных и археологических памятников Древнего Востока [Медведская, 1992; 1994]. Необходимость в этом давно назрела, и в целом проблема хронологии в настоящее время разрешена. Но вопрос пересмотра роли скифов у ряда исследователей вызвал возражения (см. ниже).

Эти и другие вопросы, связанные с историей Мидии, были подняты уже С. Брауном [Brown, 1986; 1988]. В его работах суммированы главные проблемы в изучении истории Мидии, а также выявлены те слабые места, которые должны исследоваться в дальнейшем. В них был заявлен новый методологический подход, согласно которому новоассирийские источники, современные событиям, которые они описывают, должны иметь приоритет в любой реконструкции ранней истории Мидии [Brown, 1988, р. 71]. Однако полностью этот метод не был им реализован. Это сделал Ст. Завадский, опубликовавший свое исследование в том же году (см. ниже). Являясь сторонником «короткой хронологии» мидийской династии, Браун отклонил все аргументы, предлагавшиеся в пользу отождествления Каштарити с Фраортом [Brown, 1988, р. 77–78]. Он полагает, что a priori маловероятно господство скифов над Мидией, и высказывает остроумное объяснение причины преувеличения Геродотом их роли. Это преувеличение явилось результатом «полемической» гипотезы Геродота, попытавшегося объяснить происхождение греко-азиатского конфликта и похода Дария в Скифию. Последнему он приписал желание отомстить скифам за обиды, якобы причиненные ими мидийцам [Геродот, IV. 1; Brown, 1988, р. 82].

Если Хельм [Helm, 1981], по словам Брауна, выплеснул с водой и ребенка, полностью отказав в историчности рассказу Геродота, Браун сам попытался объяснить, почему этого делать нельзя [Brown, 1988, р. 73]. Это относится прежде всего к цифровым определениям Геродота. Их противоречивость является результатом использования Геродотом двух хронологических систем, одна из которых, являющаяся мидо-персидской, сохранила годы правления этих царей. При помощи греческой хронологии им строился общий каркас, связующий хронологии Востока и Запада [Ibid., р. 83]. Принципиальны некоторые положения Брауна относительно мидийской географии (см. ниже). Однако представляется маловероятной его гипотеза о существовании двух Мидий. Одна из них, согласно Брауну, была расположена к западу от Эльвенда, в горах Загроса. Эта Мидия стала известна ассирийцам сравнительно рано, их сведения отражают ранний этап ее развития. Другая Мидия находилась к востоку от Эльвенда, на равнине Хамадан. Геродоту стали известны рассказы об этой, более поздней, Мидии, сохранившиеся в персидских преданиях. Именно этим Браун объясняет невозможность полностью согласовать сведения клинописных и греческих источников [Ibid., р. 84]. Тезис о двух Мидиях, развивавшийся Брауном и раньше [Brown, 1986], базировался, в конечном счете, на исторической географии этого периода, разработанной Л. Левином [Levine, 1974]. Отсутствие в клинописных источниках упоминания о столице Мидии Экбатанах объяснялось им неглубоким проникновением на Иранское плато ассирийцев, не доходивших до столицы. Соответственно, смещались на запад соседние с Мидией страны. Вместе с тем в исследовании Брауна можно видеть скрытое возражение построению Левина, поскольку он допускал локализацию Мидии на Хамаданской равнине. Именно там, по мнению Брауна, шел процесс образования Мидийского государства, который ассирийцы не могли наблюдать, поскольку их доступ вглубь страны был ограничен Эльвендом. Однако тезис о невозможности проникновения ассирийцев за пределы Эльвенда вызывает возражение. Позднее Э. А. Грантовский и И. Н. Медведская подвергли сомнению историческую географию, разработанную Левином. Учтя приведенные этими исследователями новые доказательства локализации первоначальной Мидии [Грантовский, 1983; Медведская, 1995], Дж. Рид ограничил территорию Мидии прежними пределами, включавшими равнину Хамадан к востоку от Эльвенда и гор Загроса [Reade, 1995].

Другой вопрос, который начал дебатироваться в эти годы, не решен до сих пор и ставит под сомнение существование вообще Мидийской империи, пределы которой после гибели Ассирии, как предполагали многие исследователи, простирались от р. Галис на западе до Средней Азии на востоке. Главный вывод, к которому пришла X. Санчизи-Верденбурп, формулируется следующим образом: в клинописных источниках и в археологическом материале нет свидетельств имперской структуры Мидии. Идею Брауна о том, что включение западных пределов Мидии в состав ассирийских провинций создало условия для социальной стратификации, по мнению Санчизи-Верденбург, можно развить следующим образом. В тот момент, когда Ассирия пала, и следовательно, главный механизм, который генерировал развитие этой стратификации, исчез, история Мидии могла пойти по двум направлениям. Или социальная дифференциация окончательно преобразовалась в стратификацию и стала самодостаточной, или ее развитие прекратилось, и она исчезла. Крупные мидийские городские центры типа Нуш-и Джан, Баба Джан и Годин тепе не могли быть построены без аппарата угнетения, что, как полагал Браун, и доказывало его идею. Но одновременно с гибелью Ассирии или чуть позднее жизнь на них прекратилась, что, согласно Санчизи-Верденбург, и доказывает отмену этого аппарата угнетения [Sancisi-Weerdenburg, 1988, р. 203]. По мнению П. Бриана, основа мидийской власти формировалась контролем над крупным торговым путем Древнего Востока, названным позднее Хорасанским [Briant, 1984, р. 40]. Но в эти годы, как отмечает Санчизи-Верденбург, затухает и он [Sancisi-Weerdenburg, 1988, р. 206–207]. Если Я. Харматта пытался реконструировать мидийский административный и бюрократический аппарат на базе мидизмов в древнеперсидских текстах [Harmatta, 1971, р. 13], то Санчизи-Верденбург считает, что эти титулы и терминология соответствуют племенной структуре [Sancisi-Weerdenburg, 1988, р. 208–210]. Анализируя работу Хельма, в которой он показал, в частности, что отдельные народные саги были соединены вместе и вставлены в мидийскую историю в важный момент ее объединения, она приходит к противоположному выводу — мидийская история Геродота не может приводиться в качестве доказательства ее унификации [Ibid., р. 211]. Все эти положения работы Санчизи-Верденбург получили дальнейшее развитие в исследованиях «негативного» направления изучения истории Мидии, в которых отрицается не только существование Мидийской империи, но и ее сколько-нибудь заметная роль в истории стран древнего Ближнего Востока.