Древний Иран накануне империй (IX–VI вв. до н. э.). История Мидийского царства - читать онлайн книгу. Автор: Инна Медведская cтр.№ 18

В 1988 г. была опубликована монография С. Завадского, посвященная взаимоотношениям Мидии и Вавилонии в связи с падением Ассирии в свете вавилонской Хроники Гэдда [Zawadzki, 1988]. До публикации Хроники Гэдда, описывающей события 616–609 гг. до н. э. и названной так по имени ее издателя (1923), исследователи не сомневались в том, что Ассирию уничтожили мидийцы и вавилоняне. В Хронике же, помимо них, впервые появляются некие умман-манда, которых отдельные исследователи стали считать скифами и, соответственно, стали интерпретировать события этих лет согласно Геродоту. В книге Завадского разобраны доказательства сторонников как двойственной антиассирийской коалиции [Zawadzki, 1988, Chp. IV], так и тройственной [Ibid., Chp., III]. Находясь на позициях первых, Завадский представил доказательства того, почему под умман-мандой в хронике следует понимать только мидийцев. Одним из аргументов pro служит интерпретация событий 613 г. до н. э., впервые получивших внятное объяснение. Дело в том, что в хронике за 613 г. мидийцы не упомянуты, что сторонниками тройственной коалиции объяснялось вторжением скифов. Оно-де прервало осаду мидийцами Ниневии, о чем сообщал Геродот, и могло быть отнесено к 614 г.; это вынудило мидийцев к сопротивлению скифам. Между тем хроника под этим годом сообщает о проассирийском восстании в провинции Суху (на Среднем Евфрате), которое вавилонский царь подавил. Объяснение событий 613 г. является важным аргументом Завадского в его концепции развития отношений между Мидией и Вавилонией после 612 г. Он считает, что они ухудшились настолько, что Хроника Гэдда была переписана с целью преуменьшить роль Мидии в событиях этих лет, и с этой целью был введен термин «умман-манда». Для объяснения истинного характера событий 613 г. автор использует фрагмент надписи царя Набонида на стеле из Хиллы, которую он также датирует 613 г. [Ibid., Chp. IV, col. 11:5]. В ней как раз и сообщается, что города, которые не помогли вавилонскому царю в войне с Ассирией (т. е. восстали), были разрушены царем умман-манды. По его мнению, неудачные действия Набопаласара в Суху привели к расширению восстания, царь фактически терял власть, но пришедшие на помощь мидийцы спасли положение [Ibid., Chp. IV, р. 111]. Наблюдение Завадского убеждает, что текст на стеле из Хиллы и Хроника Гэдда за 613 г. фиксируют одно и то же событие, и следовательно, скифы должны быть исключены из участия в событиях мидийской истории этого периода.

Исследование Завадского продемонстрировало результаты нового методологического подхода к источникам, из которых приоритетное значение имеют клинописные тексты. В задачу исследователя, как мы видим, входит их анализ, позволяющий преодолеть краткость, тенденциозность, намеренное искажение в описании событий, что и было блестяще проделано автором (см. также рецензию на его книгу: [Медведская, 1992а]). Так спустя 82 года было реализовано предложение Прашека поменять источниковедческие приоритеты.

Особое место в историографии Мидии последнего времени занимают исследования Э. А. Грантовского. Он остался, в значительной мере, сторонником традиционной исследовательской модели. Он настаивал на достоверности и приоритете Mêdikos Logos Геродота. Тем не менее он отказал Геродоту в достоверности его цифровых определений, хронологическими привязками служат даты, установленные по клинописным источникам.

Историко-хронологическая схема по Грантовскому выглядит следующим образом. Начало династии и воцарения Дейока отнесено ко времени антиассирийского восстания 672/71 г., ее конец обозначен 550 г. до н. э. Годы скифского господства сокращены — около 635 г. или середины 620-х гг. до 615 г. до н. э. [Грантовский, 1994, с. 41 и след.; 1998, с. 139, 176–182]. Это была очередная попытка согласовать сведения Геродота о мидийских царях с абсолютными датами. Главным в этой связи стало правление Фраорта, отнесенное им примерно к 640–620-м гг. до н. э. Таким образом, эти годы исключали идентификацию Фраорта с Каштарити, но включали завоевание им персов [Геродот, I. 102], которое могло случиться не ранее 630-х гг. Статья 1994 г. была написана «по следам дискуссии "Периодизация скифской архаики и Древний Восток", начало которой было положено одноименной статьей И. Н. Медведской» (1992). Предложенная Грантовским хронология мидийской династии (гл. IV. 4, схема III) исключала возвышение Мидии вскоре после восстания конца 670-х гг. и завоевание ею Урарту не позднее 640-х гг., что доказывалось некоторыми участниками дискуссии, в том числе Медведской, поскольку до 640-х гг. длилось правление Дейока, который не вел завоеваний за пределами Мидии [Грантовский, 1994, с. 40 и след.]. С его правлением во второй половине VII в. до н. э. Грантовский связывал возникновение Мидийского царства, представлявшего собой объединение не племенных, но территориальных единиц [Грантовский, 2004, с. 90–91].

В издании 1998 г. собраны важные работы Грантовского, посвященные доахеменидскому Ирану. Это и высказанная им в 1988 г. идея о нравственно-юридическом начале государственности при Дейоке [Грантовский, 1998, с. 139 и след.], и анализ гипотезы об иранской принадлежности серочерной керамики (работы 1977–1981 гг.), с атрибуцией которой он не был согласен [Там же, с. 37 и след.]. Авторы этой концепции Т. К. Янг и Р. Дайсон связывали появление этой керамики, в значительной степени сменившей расписную керамику в последней четверти 2-го тыс. до н. э., с приходом на Иранское плато иранских племен. Но лингвисты фиксировали этот приход не ранее IX в. до н. э. В настоящее время эта концепция оставлена [Medvedskaya, 1982; Cleuziou, 1990–1992, р. 299].

Что касается материальной культуры иранцев, то идея Гиршмана о мидийской принадлежности могильника Сиалк В в эти годы не разрабатывалась. Предлагались более поздние, чем у Гиршмана, датировки. Одна из них была предложена на основании сходства этой керамики с керамикой греческого геометрического стиля и анализа конской узды и ее украшений, что обосновывало дату могильника не ранее середины VIII в. до н. э. [Медведская, 1983; Medvedskaya, 1986]. Имеются дополнительные основания для определения западной ориентации культурных связей Сиалка В, в том числе с Малой Азией [Медведская, 2005, с. 107–124].

В современных исследованиях мидийскими считаются всего несколько памятников в Иране. Их атрибуция основывается не на выделении и изучении специфических черт материальной культуры, а на локализации в пределах так называемого «мидийского треугольника» (термин, используемый Д. Стронахом и П. Калмейером). Он ограничивается Хамаданом, Малайером (Нуш-и Джан) и Канговаром в Загросе (Годин тепе). Иногда к ним относят Баба Джан тепе, памятник, находящийся западнее этого треугольника, в Загросе. Но сравнение керамики и архитектуры этого памятника не позволяет относить его к культуре, представленной в Нуш-и Джан и Г один тепе [Medvedskaya, 1992].

Подводя итоги изучения истории Мидии в конце XX в., следует признать, что ученые не пришли к общему представлению о ее развитии. Напротив, как никогда, исследователи резко разошлись в ее оценке. Причем возобладала позиция сторонников Санчизи-Верденбург, которые даже преувеличили ее сомнения в существовании Мидийской империи со всеми вытекающими из этого выводами. Другие исследователи, учитывая античную традицию, продолжают интерпретировать все источники, пытаясь найти новые подтверждения не только существования этой империи, но. и важной роли ее в истории Древнего Востока.