Древний Иран накануне империй (IX–VI вв. до н. э.). История Мидийского царства - читать онлайн книгу. Автор: Инна Медведская cтр.№ 65

Подводя краткие итоги, необходимо подчеркнуть следующее: сложившееся к 670-м гг. противостояние народов Древнего Ирана и Ассирии привело к возвышению Мидии не позднее 660-х гг. и закончилось гибелью Ассирии в., 612–605 гг. до н. э. Эти десятилетия включили в себя борьбу Мидийского царства за господство в регионе, первое неудачное выступление ряда стран, включая Мидию, против Ассирии в конце 650-х гг., а также завоевания Мидийского царства (Урарту и Персиды), которые обеспечили ему необходимые ресурсы и возможность полностью сосредоточиться на борьбе с Ассирией. В результате победы над Ассирией и раздела ее владений в Мидийском царстве сложились предпосылки для образования империи: два главных признака империи (включение чужих территорий и главных торговых путей всего Древнего Востока в состав царства) были уже налицо. Переход власти к династии Ахеменидов не разрушил самого Мидийского царства.

О том, какую роль могли играть в. развитии этих событий евразийские кочевники, о которых стало известно из античных, библейских и клинописных источников, речь пойдет в следующей главе.

Античные источники, положенные первоначально в основу изучения Мидии, сформировали ряд исследовательских стереотипов. Наиболее существенный из них — важная роль скифского вторжения в страны Древнего Востока, повлиявшего на историю как Мидии, так и ряда других стран Древневосточного региона. На определенном этапе изучения мидийской истории противоречия между клинописными и античными источниками стали неразрешимыми и завели исследователей в тупик. Примером этого утверждения может служить, в частности, решение скифского вопроса И.М. Дьяконовым. Продолжив начатое Дж. Камероном на основе клинописных текстов исследование событий конца 670-х гг. в Древнем Иране и полностью оценив суть событий антиассирийского восстания, после которого началось быстрое возвышение Мидии, выразившееся, согласно и самому Геродоту, в начале мидийской экспансии, Дьяконов, тем не менее, признал достоверность сообщения Геродота о последовавшем затем нашествии скифов и подчинении им мидийцев. Это противоречие — подъем страны и начало ее экспансии, с одной стороны, и подчинение ее скифам — с другой, Дьяконов, как уже было отмечено (см. гл. II), разрешил достаточно решительным образом. Он предложил все завоевания Фраорта, о которых сообщает Геродот, отнести к правлению Киаксара. Таким образом, вопрос о возвышении Мидии после восстания был им закрыт [Дьяконов, 1956, с. 289, 294; Diakonoff, 1985, р. 90, 109, 112–113].

В клинописных источниках описывались современные события, хотя кратко и тенденциозно. Летописцы, как правило, были далеки от их оценки, фиксируя только главное в деяниях царя в тот или иной исторический момент и опуская невыгодные для формирования образа царя события. Существует мнение, что тексты, сообщающие о победах царя, его благочестии, описывающие политическую обстановку внутри страны и за ее пределами и т. п., за редким исключением не предназначались для чтения их современниками, а посвящались богам (см., например: [Оппенхейм, 1980, гл. III]). Но подобное предназначение текстов и отличное от нашего понимание их в момент составления все равно делают их источником информации о подлинных событиях, пусть выборочных и идеологически обработанных. Они составляют событийную и хронологическую основу истории Древнего Востока. Геродот же спустя двести лет первым из античных авторов попытался осмыслить, связать между собой события прошлого, информация о которых могла быть уже искажена временем. Как и другие античные авторы, недостаток информации он восполнял разного рода рассуждениями, субъективными аналогиями и реконструкцией исторических событий и их причин. Если к тому же предметом труда Геродота была не конкретная историческая действительность, а «универсальная модель прошлого, Mythos», если признается существование «фольклорного фильтра», деформирующего историческую информацию, то, следовательно, конкретные логосы, в том числе скифский, индийский, персидский, которые выступают как частные реализации «универсального Логоса Истории», могут нести в себе искаженную информацию [Лелеков, Раевский, 1979, с. 68–78]. «Именно присущая архаическим культурам тенденция к преобразованию любой информации по готовым фольклорным моделям определяет жанровую специфику источников Геродота и самого его труда и должна влиять на нашу оценку содержащихся в нем сведений» [Там же, с. 72]. Следовательно, расхождения между клинописными и античными источниками не всегда являются результатом лакунарности и специфики древневосточных текстов.

В конце XX в. исследователи пришли к заключению, что следует «доверять ранним источникам больше, чем поздним, и полагаться с большей уверенностью на самый приближенный к описываемым событиям источник» ([Паркер, 1998, с. 93], со ссылкой на работу Д. Фелинга, который довел это положение до логического конца). К этому же призывал в начале XX в. Ю. Прашек, и это правило фактически стало основой положения  С. Брауна и С. Завадского о приоритете клинописных источников в сравнении с античными, с чем согласился И.М. Дьяконов (см. гл. II; [Zawadzki, 1988, р. 98; Brown, 1988, р. 71 ff.; Дьяконов, 1994, с. 115–116]; см. также: [Иванчик, 1996, с. 11–12]).

Действительно, клинописные и библейские источники расходятся с античными, и прежде всего с «Историей» Геродота, в оценке роли киммерийцев и скифов на древнем Ближнем Востоке. Если из клинописных и практически одновременных им библейских текстов проистекает относительно важная роль киммерийцев в политических событиях этого региона в VIII–VII вв. до н. э., а роль скифов в них практически не определена, то у Геродота, напротив, роль скифов в политической жизни и их военная мощь представлены очень важными, а роль киммерийцев сведена к минимуму. Коренная причина этого разногласия, как будет показано ниже, лежит в описании обеими группами источников разных периодов пребывания евразийских кочевников в этом регионе. Вместе с тем Геродот, по-видимому, знал о важной роли киммерийского вторжения в Малую Азию, но по ряду причин не смог адекватно рассказать о киммерийцах и опустил важные детали их нашествия, которые, однако, сохранились в более поздних источниках [Паркер, 1998, с. 93–102]. Поскольку именно сведения Геродота сформировали античную традицию о пребывании киммерийцев и скифов в Передней Азии, ставшую первоосновой для изучения их истории и современными исследователями, то в результате история номадов в определенной степени была искажена.

Хотя анализ клинописных текстов уже позволил пересмотреть некоторые утверждения Геродота, касающиеся могущества скифов (например, выводы Завадского 1988 г. относительно тройственной антиассирийской коалиции, якобы существовавшей накануне падения Ассирии), оно по-прежнему рассматривается в качестве важного фактора, сдерживавшего рост могущества самих мидийцев. В обширной научной литературе, посвященной истории пребывания киммерийцев и скифов в странах Древневосточного региона, скифы по-прежнему предстают грозной силой, способной преследовать киммерийцев, угрожать египетскому фараону, влиять на противостояние Ассирии и Мидии и, в конечном счете, в той или иной форме господствовать над последней.

Клинописные тексты позволяют восстановить историю пребывания евразийских кочевников следующим образом. Ассирийские источники на протяжении не менее чем 75 лет (с некоторым перерывом в начале VII в. до н. э.) фиксировали на территории от Ирана и Закавказья до Малой Азии преимущественно киммерийцев; скифы же упоминались в течение нескольких лет в 670-е гг. и только в Северо-Западном Иране.