Древний Иран накануне империй (IX–VI вв. до н. э.). История Мидийского царства - читать онлайн книгу. Автор: Инна Медведская cтр.№ 12

В эти годы значительное внимание исследователей уделялось определению путей проникновения ираноязычных племен в Иран. Господствующим стало мнение о продвижении их с востока, из Средней Азии. Наиболее важной в этой области считается работа Э. Мейера [Меуег, 1908]. Другое дело, как использовались эти исследования в связи с арийской теорией, абсолютизацией исторической роли этих племен и игнорированием культурной и исторической роли местного населения региона.

После работы Прашека специальных исследований истории Мидии не было около 30 лет. И, по-видимому, не случайно, что они появились в 1930-е гг., ибо в 1920-е гг. активно возобновился исследовательский процесс, прерванный Первой мировой войной. В опубликованной в 1923 г. Хронике Гэдда [Gadd, 1923; Grayson, 1975, Chr. 3], описывающей события 616–609 гг. до н. э., сообщалось об участии Мидии совместно с Вавилонией в разгроме Ниневии в 612 г., а по существу — о падении Ассирии.

Публикация этой Хроники положила начало длительной дискуссии о значении термина «умман-манда», который, начиная с описания событий 612 г., встречался в Хронике наряду с упоминаниями мидийцев. Сам С. Дж. Гэдд считал, что этот термин означал скифов. Но уже в нескольких работах 1924–1927 гг. доказывалось, что он означает тех же мидийцев (литературу см.: [Zawadzki, 1988, р. 69 f., 99 f.]). Это толкование имело принципиальное значение для понимания роли Мидии в разгроме Ассирии. В Хронике также был назван царь умман-манда Умакиштар (=Киаксар), что подтвердило сведения Геродота и усилило доверие к нему. Наверно, поэтому предложение Прашека поменять источниковедческие приоритеты завоевывало позиции с таким трудом.

Важным событием этого времени стало первое полное издание переводов ассирийских текстов на английский язык, осуществленное Восточным институтом Чикагского университета [Luckenbill, 1926–1927] и сделавшее их доступными широкому кругу историков.

В 1934 г. Ф. Кениг опубликовал «Древнейшую историю мидийцев и персов» [König, 1934]. Автор утверждал, что в X в. до н. э. мидийцы и персы пришли в Иран с севера через Восточное Закавказье и район к востоку от оз. Урмия. Мидийцы осели в районе Экбатан (Хамадана), а персы по долинам Загроса прошли далее на юг. Важным положением Кенига стало утверждение о том, что еще в IX в. на северо-западе Ирана, судя по топонимам и этнонимам, преобладало неиранское население. «Арийские иммигранты» перемещались небольшими группами во главе с вождями по странам Передней Азии, где иногда им удавалось захватить власть, принадлежавшую местным владетелям, как это случилось в Иране. Иранский язык был первоначально языком новых господ и их окружения, но постепенно стал заменять местные языки. В отличие от Прашека, Кениг подчеркивал, что местное население в IX–VIII вв. не было вытеснено пришельцами и оставалось преобладающим. Он первым подчеркнул, что понятие «мидийцы» означает смешение пришлых иранских племен с местными, «субарейскими» народами [König, 1934, S. 8].

В период своего продвижения в Иран мидийцы, а через них и персы, каким-то образом познакомились и даже заимствовали элементы урартской культуры. Эти и другие положения Кенига начали активно разрабатываться исследователями. Однако И.М. Дьяконов и И. Г. Алиев со временем подвергли резкой критике «безудержный полет фантазии» Кенига [Дьяконов, 1956, с. 79 и след.] и его «индогерманский образ мыслей» [Алиев, 1960, с. 39, 91], хотя разбора главных положений автора сделано не было. Дьяконов отметил только «фантазии» относительно толкования термина «умман-манда» и неприемлемых этимологий ряда мидийских собственных имен. Вместе с тем основное положение Дьяконова о миграции мидийцев с востока в конечном счете не противоречит выводу Кенига (если не базируется на нем) о преобладании в X–VIII вв. на западе Иранского плато местного неиранского населения. Это касается и его положения о неиранском происхождении мидийского племенного союза. Примерно таково же понимание этого вопроса и у Алиева (см. ниже).

Надо признать, что в целом «полет фантазии» Кенига относится к построению мидийской династии и толкованиям Ктесия. Э. А. Грантовский, не вполне разделяя положения о преобладании неиранского населения в этом районе Ирана в начале 1-го тыс. до н. э. и доказывая обратное, смог, однако, выделить главные положения труда Кенига [Грантовский, 1970, с. 27 и след.], давшие толчок исследованиям по истории Ирана этого периода в 1930–1950-е гг.

В 1936 г. была опубликована «История раннего Ирана» Дж. Камерона. До этой публикации не было работ, в которых бы исчерпывающим образом описывалась история Древнего Ирана до времени Кира Великого; она излагалась лишь в общих работах по истории классического Востока в качестве вступления к истории Ахеменидской Персии. Эту монографию можно рассматривать как современную первичную сводку материалов по истории Мидии [Cameron, 1936; Дьяконов, 1956, с. 80–81]. В ней отсутствуют несуразности, свойственные, например, работе Масперо. Но хотя в работе использованы все достижения предшествующего периода, в основе истории Мидии по-прежнему лежат сведения Геродота, в том числе о 28-летнем господстве скифов. Камерон четко обозначил «длинную хронологию» мидийской династии на основе отождествления Дейока с маннейским наместником, поместив все правления мидийских царей между 728 и 550 гг. до н. э. Однако он понимал, что Дейок не мог быть основателем Мидийского царства, поскольку еще в 715 г. его вместе с семьей депортировали в Сирию (но по каким-то причинам он был назван в качестве эпонимного царя). Но подлинная история царства началась с правления его сына Фраорта (вероятно, поэтому Дейок и мог быть назван основателем династии), так как, судя по запросам Асархаддона, первоначально Фраорт/Каштарити не был царем, но лишь одним из правителей в Центральном Загросе. На основании Бехистунской надписи Камерон окончательно признал тождество Каштарити с геродотовым Фраортом- [Cameron, 1936, р. 176–178]. В отличие от своего учителя А. Т. Э. Олмстеда, Камерон не считал нужным включать дополнительного царя Киаксара I, который связал бы правления Дейока и Фраорта и имя которого, Uksatar, упоминается среди правителей Ирана в 714 г. до н. э. [Ibid., р. 153]. Правление Каштарити/Фраорта, отнесенное им к 675–653 гг. до н. э., укрепило позиции «длинной хронологии» мидийской династии, начавшейся в 728 г. с правления Дейока (см. гл. IV.4, схема II).

Анализ запросов Асархаддона позволил Камерону сделать вывод о возросшей при Фраорте в ходе восстания мощи Мидии. Но возвышение династии было прервано вторжением киммерийцев и скифов [Cameron, 1936, р. 180], хотя, согласно текстам запросов, он описывал союз киммерийцев, маннеев и мидийцев во главе с Каштарити [Ibid., р. 178].

Для истории царствования Киаксара, наступившего после 28-летнего скифского господства, Камерон использовал вавилонские хроники и сообщения Бероса: описано взаимодействие Мидии и Вавилона в войне против Ассирии, хотя чье-либо лидерство не подчеркивается. Для понимания последующего развития их отношений Камерон привлек сведения Александра Полигистора (у Евсевия), сохранившего данные об участии мидийцев в качестве союзников в походе Навуходоносора против Иерусалима в 597 г. до н. э. Вместе с тем, по мнению автора, Вавилония опасалась своего сильного соседа [Ibid., р. 220–221]. Приведенные им библейские пророчества против Вавилона могли это подтвердить. Из двух версий — Ктесия и Геродота — о войне Кира против Астиага Камерон выбрал вторую, ибо, по его мнению, лаконичность Геродота больше соответствует характеру вавилонской хроники, описывающей приход Кира к власти.